Читать интересную книгу Рабиндранат Тагор [без илл.] - Кришна Крипалани

ими я еще не научился выводить четкие контуры, так что краски расплывались за границы изображения". Тем не менее стихи, которые он написал в то время, напечатанные впоследствии под названием "Картины и песни", остались замечательным свидетельством его настроения в этот период. Он наблюдал, впитывал впечатления и улучшал свое мастерство как неутомимый ремесленник, осваивая новые приемы и совершенствуя технику исполнения.

Оставаясь самым суровым критиком своей поэзии, он позже назовет эти стихотворения "юношескими по чувствам, незрелыми по языку". "Если бы это были листья деревьев, — писал он, — они бы облетели в свой срок, их бы никто не вспомнил. Но, к сожалению, листья книг держатся гораздо дольше".

Одно из лучших стихотворений всей книги, мощное, напряженное, величественное, называется "Любовь Раху". Раху — это персонаж индийской мифологии, небесный дух, влюбленный в Луну. Он постоянно преследует ее и иногда заглатывает, чем и объясняются лунные затмения. Но он не может удержать свою добычу и вынужден каждый раз выпускать ее. Раху — это олицетворение чувственной, страстной, жадной и всепоглощающей стороны любви, которую к тому времени уже познал молодой поэт. Хотя его любовь была чиста и возвышенна, он не мог избежать ее лихорадки и мучений. И это стихотворение — лучшее тому свидетельство. Вот пересказ одного отрывка — ритм и размер его непередаваемы в переводе. Любовь чувственная обращается к любви платонической:

Тебе нет дела до меня. — Мне все равно —

ведь все равно ты пленница моя и ею всегда останешься —

твой дух прикован к моему неразрушимыми узами души.

Агонией, отчаянным стоном, звуком расстроенной струны

я последую за тобою по пятам, в какую бы пору

и куда бы ты ни ушла, —

как призрак из мрака, как вопль отчаяния.

Я сопровождал тебя от начала времен, потому что я —

это твоя тень. Засмеешься ты или заплачешь — ты всегда

ощутишь мою темную душу, поджидающую тебя.

Ночью, когда ты покинута и одинока, ты вздрогнешь,

увидев, что я подкрался совсем близко и заглядываю тебе в

глаза. Куда бы ты ни повернулась — я уже там, моя тень простирается по небу и покрывает землю, мой жалобный

плач и мой жестокий смех отзываются повсюду, ибо я

голод, которому нет насыщения, ибо я жажда, которая неутолима. Я здесь всегда, кинжал в твоей груди,

яд в твоем мозгу, недуг в твоем теле.

Я буду преследовать тебя — я буду ужасом твоих дней

и кошмаром твоих ночей. Как голодающий, исхудавший

до костей, я буду протягивать к тебе руку и молить

тебя; дай, дай, дай! Как терновый шип я буду

колоть тебя день и ночь, как проклятье я буду тяготеть

над тобой, как судьба я буду следовать за тобой —

как ночь следует за днем, как страх следует за надеждой.

Он продолжал писать и прозу, резкие критические статьи по социальным и политическим вопросам и вдумчивые исследования проблем литературы и философии, опубликованные под общим названием "Споры". Это были счастливые дни, беззаботные и не обремененные никакой ответственностью. Рабиндранат проводил их среди самых любимых людей, ежедневно чувствуя, как возрастают его силы. Казалось, что он бездельничает, но он уже пожинал богатый урожай. Ранняя меланхолия, безымянный голод, глодавший его сердце, исчезли, освободив дорогу ясному и здоровому мировоззрению. Он наслаждался миром и жизнью со всей страстью, на которую была способна его натура. Красивый, всегда прекрасно одетый, подвижный, он выступал как молодой бог, и мир расстилался перед ним. Но судьба уже готовила ему западню, и дни безмятежного счастья были сочтены.

Его брат Джотириндронат все глубже втягивался в непродуманные деловые операции. Далекий и отчужденный, Махавши решил, что пришло время впрячь младшего сына в семейную колесницу. Этот недисциплинированный и рассеянный юноша должен наконец стать мужчиной и научиться глядеть в лицо жизненной необходимости. Если сам Махарши с равным рвением служил и богу и миру, то почему же и сын его не может одновременно служить и поэзии и благу своей семьи. Но, прежде чем допустить Рабиндраната к делам, его следовало сначала женить.

В семье сохранился забавный анекдот о первой экспедиции на поиски суженой. Стало известно, что у главы княжества в соседней провинции Орисса есть дочь на выданье, для которой подыскивали в женихи какого-нибудь красивого поэта аристократического происхождения. Два брата, Джотириндронат и Рабиндранат, решили повидать ее. Они получили приглашение во дворец правителя, где их встретили две юные дамы, одна из которых была удивительной красавицей, а другая редкостной дурнушкой. Братья, естественно, вообразили, что красавица и есть невеста, но вскоре их ждало разочарование. Они быстро выяснили, что красавица — жена правителя, мачеха невесты-дурнушки.

После такого комического начинания поиск невесты взяли на себя женщины семьи Тагора. Впрочем, выбор оказался невелик. Махарши, весьма прогрессивный в делах религии, отличался крайним консерватизмом в следовании обычаям. Невеста обязательно должна была принадлежать к касте брахманов, причем брахманов-пирали. Правоверные брахманы, гордые чистотой своей касты, не рискнули связаться с ними брачными узами. Поэтому выбор оказался ограничен несколькими семьями, принадлежавшими к тому же роду "пирали", проживавшими в маленьком провинциальном городке Джессоре. Итак, вторая экспедиция, на этот раз женского состава, включавшая в себя жен Шотендроната и Джотириндроната, в сопровождении служанок отправилась в Джессор, чтобы выбрать подходящую невесту для их любимого деверя. Их выбор пал на десятилетнюю дочь некоего Бенимадхава Райчоудхури, который, как оказалось, работал в одном из поместьев Тагоров.

Семья была бедной и ничем не примечательной, особенно в сравнении с Тагорами. Девочка не отличалась ни красотой, ни образованностью: она прочла всего лишь бенгальский букварь. Тот факт, что две интеллигентные, утонченные дамы из Калькутты выбрали эту деревенскую девчушку в жены любимцу всей семьи, показывает, как кастовое высокомерие и семейная гордость могут мстить за себя.

И вот столь неромантическая женитьба была уготована одному из самых романтических людей своего поколения. Впрочем, принимая во внимание нравы того времени, в этом не было ничего удивительного. Не стоит удивляться и тому, что сам Рабиндранат покорно подчинился сделанному за него выбору. Отважный романтик, пролагатель новых путей в литературе, в жизни был послушным, благовоспитанным сыном. Любое слово отца являлось для него законом — он неколебимо верил, что Махарши всегда прав.

Впрочем, и на этот раз правота Махарши подтвердилась жизнью. Ничем не примечательная невеста стала превосходной женой, как раз такой, какая была нужна Рабиндранату.